Песни и игры (расшифровка круглого стола)

Автор: Алексей Федосеев (Флоран)

Одно из мероприятий секции "Художественная критика РИ". В режиме круглого стола хотелось бы поговорить об играх, на которых большую роль играют песни. В качестве основного материала будет взята игра МГ "Ярмарка тщеславия" Песни западных славян, также интересны примеры с игры Дурмстранг, Вторая эпоха и др.

Аудиозапись: загрузить

Запись в текстовом виде:

Содержимое доски

Дурмстранг	ПЗС
Сюжетные взаимодействия	– // –
Правила по магии	±
Средства макросюжета	нет
Атмосфера	– // –
Культурный контекст (песня обязательна для некоторых культурных контекстов)	– // –
Песня как минимальный творческий порог	– // –
-	С песней общаются
-	Песня обнажает душу
-	Инструмент эмоционального вхождения в игру
-	Тональность персонажа
-	Рефлексия в игре и после игры

• Песня больше игры.
• Песня создает мир, в т.ч. мир игры
• Существует профанация

Расшифровка записи

Флоран: Хотелось бы на самом деле не придерживаться, не вгонять себя в какие-то рамки предыдущего обсуждения в формате Худ. критики, а просто поговорить немного про РИ и песни, которые на этих играх или вокруг этих игр существуют. Просто потому что в какой-то момент, когда я долго сидел и думал про игры Лагаан и ПЗС, потом еще у нас на игре Полдень-22 век Рута тоже делала песенный кружок, так что тут Рута должна выступать, а не я. Я просто хотел сказать, что очень много в последнее время таких вот вкраплений интересных получается песен в ткань игры, причем вкраплений не просто на уровне, когда есть менестрель, который ходит и поет, и все на игре с ним взаимодействуют, а именно вкраплений, которые оказываются значимыми для игры или, как в случае ПЗС, которые составляют основу игры. Хотелось бы поговорить про эти случаи, как про, с одной стороны, случаи уникальные, потому что таких игр не очень много, с другой стороны, это достаточно характерно и может быть имеет отношение к ранним играм, особенно играм по Толкину, когда песни, которые там пелись, были очень близки к тому, что на игре происходило, были очень тесно с этим связаны, и было бы интересно вообще проследить вот эту связь. Это такое вступительное слово. Теперь что касается формата заседания. Мне бы хотелось, чтобы высказалось как можно больше людей, чтобы мы услышали разные мнения, и мне кажется, что для начала, чтобы просто начать дискуссию, интересно взять игры последних лет, недавние игры, и попробовать выписать, какое место в этой игре занимали песни, просто понять, какую роль они играли.

Предлагаю пойти по времени назад, и начнем с Дурмстранга.

Рута: На песнях была основана часть магических взаимодействий. Правила по магии, условно говоря, включали в себя заклинательные песни. Они формировали сюжетные взаимодействия, потому что ряд песен, например приворотные песни, формировали взаимодействие между игроками.

Флоран: Хотелось бы уточнить — вообще для того мира и той игры, которой был Дурмстранг, правила по магии — они не просто важны, а находятся в центре игры?

Алькви: Песни касались и тех частей, которые были критически необходимы в игре, например лечения.

Рута: Песня в итоге была одним из вариантов разрешения макроконфликта (Йолаф: спасения мира).

Флоран: То есть песня как способ решения глобального сюжета.

Рута: Не способ, а скорее такое правильное обрамление. Очень просто: стояло 12 человек и пели одну и ту же песню. Девка должна была по песни узнать своего суженого (Крабат — ученик колдуна). У нее были завязаны глаза, она стояла спиной. Только по голосу она должна была его узнать. А пели мужики.

Что еще. Атмосфера, несомненно.

Флоран: То есть это были народные песни?

Руто: Именно культурный контекст кроме атмосферы. Вообще когда поют в целом атмосфера появляется, но песни задавали культурный контекст, потому что обращались именно к восточно-европейской традиции.

П.Прудковский: А те песни, которые были заклинаниями, они работали как именно как заклинания, то есть их нужно было петь целиком? А если прерывали по середине?

Рута: Не сработали.

Марк: А если ошибаются в исполнении?

Алькви: Ну там на самом деле это было не очень принципиально, поскольку, например «Вьюн» существует в пятнадцати вариантах, я пела не совсем тот, но 15 слов никого не волновало.

П.Прудковский: А я так понимаю, что там были обычные магические взаимодействия — палочками и так далее — а чем принципиально песни отличаются от таких взаимодействий?

Рута: У песен был ряд возможностей, которые не возможны достичь в другими образами.

П.Прудковский: А это как-то связано с тем, что эта магия основана не на визуальном, а на аудиальном эффекте. Подмена модальностей и все что с этим связано.

Рута: Скорее не совсем так, вопрос не в аудиальной или визуальной модальности, а скорее в длительности процесса. И непрерывности.

Алькви: На песнях были основаны все эффекты, которые в ХС на зельях. Ну например, приворотное зелье. Принципиально в Дурмстранге был отключен этот пласт, и это было завязано на зелья.

Рута: Это тот же культурный контекст, просто другая его часть.

Йолаф: Можно я чуть-чуть попробую связать небеса с землей. Это обычная для ролевых игр вещь, это, грубо говоря, «обряд». Игроки запариваются, как-то готовятся, и делают нечто, что либо мастер приходит и говорит: «даааа», либо другой игрок говорит: «да, ладно, ты хорошо сделал, я тебе дам какие-то плюшки». В этом смысле ничего нового. Нова исключительно форма. Мне очень понравилось то, что сказал Паша про модальность. Это именно оно на самом деле. Мы привыкли к тому, что обряд — это танцы, абстрактные вопли, умные слова красивые и спецэффекты, костер и т. п., то есть визуал и чуть-чуть кинестетики. А тут в плане игротехники ничего нового. Но форма, значение формы очень велико. Да, это можно делать хором, это можно услышать и подпеть и встроиться.

Флоран: Еще такая штука — когда несколько человек делают что-то вместе, они вместе поют, в унисон, если у них получается.

Марк: Если средства, которые дополнительные ко всему этому, которые можно заменить на всякое другое. Собственно что такое уникальное привносит песня, что не приносят никакие другое средство?

Рута: Вспомнила еще одну вещь, связанную с песнями. Впервые в жизни я видела на игре праздник, который был настоящим клевым праздником, народным. Масленица была такая, я ее в жизни не справляла. А на игре она была просто прекрасной, в том числе из-за песен. Конечно там огромный организаторский талант Хэлки, огромная помощь мастерской группы, но и песни. Там был целый факультет Винограда, который выучил отличную песню про масленицу и пел ее, и мы пели разные другие песни, в том числе которые мы учили до этого.

Йолаф: Еще раз хочу отметить из простых вещей. Дело в том, что в народной культуре, если мы рассматриваем что-то историческое, песни занимали существенное место. И так сложилось в нашей ролевой культуре, что она занимала места маловато. Ну вышел менестрель и спел, а вот именно народного пения — его просто не было. Т. е. теперь мы взяли и вернули песню на то место, на котором она должна быть, и понятно, что все стало более настоящим.

Рута: Да, в целом Йолаф прав. Это культурный контекст, третья его часть.

Ринглин: Я хочу предложить свой вариант ответа на вопрос Йолафа — чем песня как форма лучше других, чем она выигрышнее. Сейчас принято считать ролевую игру совместным творчеством, так подходить к ролевой игре. Собственно это так и есть. Песня в данном случае — это форма адекватная такому подходу к ролевым играм. Когда игроки поют, они занимаются совместным творчеством. Это маленькая игра внутри большой ролевой игры.

Йолаф: В чем отличие от обряда?

Рута: Творческая составляющая далеко не в каждом обряде настолько сильна.

Ринглин: В случае песни сама форма предъявляет требования к содержанию. Вообще любой обряд — это тыкание в болевые точки, нажимание кнопок. Как ты их нажимаешь, танцем, чем угодно, песней, это не важно. Это суть магического обряда в самом плохом смысле «магический». Но песня задает минимальный творческий порог, ниже которого все игроки понимают, что сделают легко, а выше которого — всех устраивает.

Марк: У меня есть обобщение. Из того, что вы сказали, я понял следующее: 1. Песня — это новое средство в моделировании правил и взаимодействий, наряду с другими существующими средствами. 2. Песни необходимы для моделирования определенных культурных контекстов: народная культура требует этого обязательно. 3. То, что начал говорить Ринглин, у песни есть определенный потенциал к сотворчеству, то есть минимальный порог к сотворчеству. Не знаю, что это такое, пока.

Рута: Ну и атмосфера.

Марк: Совершенно особую атмосферу.

Рута: Не особую, они просто формируют атмосферу.

Марк: Но до этого как-то формировали атмосферу, без них?

Рута: Формировали, просто это еще одно хорошее средство. Хорошо спетая песня, или вмногером, или весело, формирует атмосферу.

Флоран: Давайте дальше, давайте попробуем про ПЗС. Кто может начать?

Рута: У меня была простая гипотеза, которую мы хотели проверить в рамках игры, и, нам кажется, удачно проверили. Что очень часто человек на игре и после игры слышит песню и думает «Ух ты, это же про меня!» Его пронимает так сильно, что он мгновенно снова вроливается. У нас была гипотеза, что, если для каждого человека сделать такую песню, которая будет как бы про него, и он будет знать, что это про него, и если на игре будут ее петь, игрок будет как бы относиться к игре. Это сразу его жестко связывает с игрой, с персонажем, с миром, с ролью. Поэтому мы сделали песни для каждого или для почти каждого игрока и сделали сюжетно группу песенных игротехников, которые ходили и просто в достаточно произвольном порядке время от времени по просьбе мастерской группы в конкретное время в конкретном месте пели песни. С одной стороны это было как раз сюжетное взаимодействие, с другой это был кусок правил, то есть если человек слышал «свою» песню, он мягчал душой настолько, что мог согласиться практически на любое предложение ну кроме откровенно самоубийственного. Даже пойти в лес ночью — пошел бы. Ответ на любой вопрос, в общем, это некоторое мягчание душой конкретное. Ты слышишь свою основу и знаешь, что вот, сейчас некая точка, некий момент.

Йовин: Я бы хотела добавить, что песни — это такой инструмент вытаскивания эмоций твоих наружу. Когда ты даже на концерт идешь, у тебя эмоции наружу сразу. И, мне кажется, в игре это работало.

Рута: Поскольку мы очень часто, во всяком случае наша мастерская группа, делаем игру для того, чтобы человек эмоционально что-то почувствовал, пережил и как-то эмоционально вложился, для нас это был очень-очень важный инструмент, который очень нам помог.

Ну и это очень украсило игру. Игра в карпатские деревни без песен — что на свадьбе без баяна. Нам казалось, что это будет очень в тему. Это опять все тот же самый культурный контекст, который очень обширное понятие для песен и включает в себя очень многое.

Йовин: Опять же наши деревни существовали в таком пространстве мифа. И песни — это наиболее адекватно отражающее

Флоран: То есть песни, ты сейчас говоришь про текст в том числе? Историю, которая в песне?

Рута: Да, мифологему, условно говоря. Каждая песня является мифологемой в данном случае, потому что рассказывает о неком сюжете человека, группы, при это отсылая к каким-то архитипичным сюжетам. Не все конечно песни на этой игре, но очень многие построены таким образом.

Йовин: Еще Кирка может рассказать про то, как заключали договор.

Кирка: Это одно из моих таких сильных впечатлений от игры. Вообще договор с чертом, которого я играла, состоял в том, что человек пел черту свою песню. Отдавал то, что знают только самые близкие люди. И вот один противный хитрый персонаж (отличный игрок) в середине болота привел на погибель свою сестру, она тонула, а он пел мне на ухо свою песню: «переведи меня через майдан...» Женщина в это время надрываясь кричит, тонет, общем это было.. В целом, мне кажется, песни задавали общую тональность характеру персонажа. То, что мастер не может объяснить словами.

Рута: Вербализовать нужно, а песня очень хорошо подходит.

Флоран: Я могу тоже сказать на примере своей песни, что одно дело сказать про любовь к родине, а другое дело — спеть песню «Нема рая».

Рамил: Мне хочется сказать, потому что хочется сказать. Это очень близкая мне тема, и вот так неожиданно она всплыла из небытия, очень интересно. Песня, особенно народная, она существует сама по себе, то есть на как часть не просто культурного контекста, она собственно и есть культурный контекст, и вообще культура, такова ее суть. И сам предмет — это предмет очень большой, возможно больше, чем любая игра. Даже скорее всего больше. Поэтому когда мы говорим, что вот есть такой очень хороший инструмент, что его можно применить сюда, сюда и сюда, это не совсем так. Это не инструмент, это как бы такая маленькая замочная скважина. И каждый раз, когда мы поем какую-то песню с какой-то целью, допустим, это все равно что первоклассник выходит во дворе и говорит: «ну что там, кто там на меня», а у него в подъезде брат сидит, и он на него ссылается, и знает, что у него в подъезде брат сидит. То есть это такая ссылка на что-то такое огромное... Сами мы ничего не стоим, сами вообще никто, зато вот мы смотрим в ту сторону сразу. И вот оно работает, или не работает. Поэтому это не инструмент, а такая волшебная возможность. И тут важны две вещи обязательно: 1) не профанировать ее никак — ни в исполнении, ни в подборе репертуара. Потому что иначе все, эта замочная скважина закроется, и будут вспоминать, что вот были игры, на которых пели, и все. 2) и уметь это делать. Это дано не всем, но многим. Это также некоторый навык, который отрабатывается.

Макдуф: Давайте я со своей колокольни зайду. На самом деле песни изначально народные, все знают, что тунгус вот едет на оленях и песни поет про все вокруг или вот русские, когда работали, всегда пели, не важно, над чем они работали, женщины пряли — всегда пели. Песня — это вообще выражение такой вот культуры: молодежный бунт 60-х, то есть песня это не просто украшение какое-то жизни, а песня, как Ю.М. Лотман показывал не только в литературе, что проза — это второй этап по сравнению со стихами. В основе песни всегда какие-то стихи или какая-то ритмизация. И когда человек поет песню, тот же самый кунгус едучи по тундре, он же не просто так поет, он называет вещи этого мира. Песня — это так сказать создание мира человеком. Называние мира и создание мира, конструирование мира. И в песне на самом деле заложена не только модель сотворения мира, но и модель поведения для всех. Есть песни свадебные, обрядные, шуточные и так далее. Песня — это рефлексия на этот мир, потому что песня может быть грустная, может быть не грустная, веселая, всякая. Это может быть рефлексия в процессе игры, вот о чем идет речь. Как отрефлексировать на игре? Не каждый может выйти и пафосно что-то там рассказывать: и долго, и надо какие-то усилия прилагать, формулировать. А песня может сказать гораздо больше. И не случайно во Властелине Колец, который основан на этнографическом материале очень богатом, куча песен. У Толкиена в переводе есть куча стихов. И все стихи во Властелине Колец в общем-то не поются героями. Такие ролевые песни, и это действительно не какой-то украшательский элемент в игре, это наоборот окно, раскрывающее игру на мир.

Марк: Макдуф, а ты в данном случае говоришь про: всякая песня создает мир или на самом деле особые песни создают мир?

Макдуф: Смотря какая песня в какой культуре. Песня в народной культуре — да, это создание мира, закладка паттернов поведенческих. Песня рок-н-ролл для молодежи 60-х годов — это создание паттернов сто пудов. И это да, называние мира, «наш мир таков».

Марк: А попса создает мир?

Рамил: Попса — это профанация. Она закрывает окно.

Макдуф: Она с одной стороны закрывает, с другой стороны она претендует на это. Она создает свой особый мир. С нашей точки зрения он тупой, фальшивый. Это существует, такое упрощенное видение мира. Мир такой веселенький, ни за что отвечать не надо.

Марк: Но все равно она при этом создает мир?

Макдуф: Да. Дурацкий, грубый, да. Все равно очерчивает, ограничивает. Такой мир, такие же паттерны.

Рамил: Дело в том, что в попсе нету традиции и нет ссылки на традицию. И насколько она эффективно выполняет свою функцию, настолько она эффективна, всё. А народная песня является как бы ссылкой. Потому что она не лежит в одиночестве. Поешь одну песню, сразу даешь ссылки на соседние с ней и все остальное цепляется сразу.

Йолаф: На самом деле то, о чем так клево и эмоционально сейчас рассказал Рамил, про ссылку, что ты поешь песню, и т. п. На самом деле это типичный пример постмодернизма. Когда, как Остров Накануне, был написан из цитат из романов 15-го века, а на самом деле гораздо больше: короткие упоминания, имена персонажей, какие-то события, которые коротенькая фраза, а, если ты знаешь материал, за этим есть целый пласт событий.

Флоран: Народные песни существовали до постмодернизма.

Йолаф: Я не спорю, я к том, что использование гиперссылок, чтобы простым одним стихом притащить большой кусок смыслов, актуален не только в случае песен, но и в случае других вещей.

Марк: В данном случае, понимаешь, нужно жестко говорить, что тут другая идея, дело не просто в том, что отсылается к какому-то другому культурному контексту, а дело в том, что отсылается к самой реальности. К тому, что больше. (Рамил: реальность больше культурного контекста). Указание не на то, что я слушаю песню и вспоминаю «а, это же из Майдана, это спела Никитина», и там дальше пошла какая-то моя рефлексия культурная.

Рута: Но на деле конечно же так.

Марк: Хотя это плохо. Это другое: я начинаю слушать строй мелодий, и всё.

Рута: Скажу по этому поводу важную вещь. Для меня, когда мы делали ПЗС, одной из целей, пожалуй даже самой важной целью было познакомить людей с тем, что захватило меня. Я послушала сербские песни, и меня просто проперло дичайше. Я поняла, что мне очень хочется, чтобы люди об этом узнали. Потом я послушала украинские песни, благодаря Рамилу послушала их вообще в огромном количестве, и это мне кажется очень-очень хорошим, если хотя бы 10-15 человек после нашей игры пошли хотя бы на youtube их стали слушать, даже это уже хорошо, что люди просто слушают такие песни. И я уверена, что песен очень много и делиться или можно до скончания века. Это мой способ.

Алькви: У меня краткое дополнение к Руте. Я по образованию фольклорист-диалектолог. Поэтому естественно очень много сталкивалась с песней в народной культуре. Многие годы болью моей было то, что никто не знает народных песен. Пять лет я проводила в архангельской области, слушая песни, которые длятся по 40 минут. И действительно мне очень приятно, что люди проникаются. Например, после того же Дурмстранга, где набор песен был весьма ограничен, там было 12 заклинательных песен. Когда люди с восторгом приходили и говорили: «боже мой, песня Вьюн над водой, сейчас просто услышать ее и умереть на месте». Тут я конечно гладила себя и говорила да-да, спасибо. Поскольку так получилось, что Йовин ее спели мы с Хинкес?. Действительно, я считаю, очень правильно, когда хотя бы таким способом. Как известно, ролевики очень серьезно готовятся к играм, изучают материалы, почему историю 16-го века Англии, но не знаем своих песен? Я считаю, что это не правильно. Это то, что существовало и определяет наш менталитет, наше мировоззрение и прочее. И когда хотя бы таким способом это к нам приходит, это очень здорово. …

Саре: Ир, то есть получается, что мастер берет на себя высокую гуманитарную миссию погрузить игроков, просветить необразованных толчков? Так может быть давайте стихи еще включим, музыку?

Возгласы из зала: Неплохо бы. Отличная идея!

Кто?: В принципе стихи раньше использовались как система магии на некоторых играх. Создание стихов непосредственно на игре.

Азрафель: Песни в народной культуре — они возникали естественно в жизни. Сейчас если мы пойдем в концертный зал, и послушаем народную песню, это будет вообще не то. А на игре, когда человек лично включается и у него возникает личный опыт общения с песней, это совсем другое дело. Поэтому ролевая игра — это отличный способ.

Йолаф: Я хочу немножечко обобщить. Довольно типичная ситуация. Возьмем всем известный пример. Например, известный всем Владимир Молодых в свое время увлекся историей Константинополя: он почитал довольно много, потом он съездил в Стамбул, его вообще адски вшторило, он сказал «господи, почему никто об этом не знает, надо срочно всем об этом рассказать», и сделал мы все знаем что. Это довольно типичный способ для мастера ролевой игры или для активного игрока знакомить общество с какими-то историческими фактами, пластами исторических событий и так далее.

Кирка: С тем, что тебя торкает. Это самое главное, зачем еще игры делать. Я уже говорила, что песней можно передать то, что очень трудно передать словами. Это немного отвлеченный пример, но ПЗС заканчивался адской историей мироспасательства, очень прикольной, своеобразной, но очень длинной. И половина мастерской группы сидела мертвая уже у костра, все ждали, чем это все кончится. И в какой-то момент я включаю рацию и слышу, как Рута и Йовин хором поют рождественскую песню, то есть они поют песню, из которой без слов понятно, что произошло. Не важно, как это произошло, не важно где, но важно, что событие.

Скайтелл: Я бы хотел обобщить обобщение Йолафа. Желание что-то принести и сказать и есть необходимый элемент общества, который является созданием игры.

Марк: Я всегда подозревал, что обобщение есть способ упрощения.

Флоран: Не будем идти этим путем. Давайте подведем итог ПЗСу и еще у меня будут два комментария. Чем ПЗС принципиально отличается от Дурмстранга в этом плане? (Ответ публики: всем!) В плане песен Дурмстранг вторичен по отношению к ПЗСу, если бы не было ПЗС, песен на Дурмстранге бы не было, тем более таких. Я просто две вещи хотел бы отметить, прежде чем перевести разговор к следующей игре. • Первое связано с тем, что ты в начале сказала, ну как в символьной школе: песня создает некий фокус, через который ты будешь смотреть на свою будущую игру. Например, у тебя песня про любовь к родине и когда ты поешь, и ситуации, в которые ты попадаешь, ты все равно прикладываешь к этой песне. То есть это просто очень интересный инструмент. • А второй момент — это вытаскивание эмоций. И здесь я как раз хотел перейти к Лагаану.

Марк: Можно паузу сделать? Я хотел бы просто обратить внимание на обсуждение ПЗС: что песня всегда больше, чем игра, и если песня берется из народной культуры, то ее просто так функционализировать, сказать что мы теперь будем делать игры, где песня выполняет какое-то там правило, или что-то еще. Это возможный путь к профанации.

Рута: Позвольте, я возражу. Давайте мы не будем относиться к песне как с священной корове. Я хочу петь песни там, тогда, в таком количестве, в котором я это хочу делать. Я люблю петь песни. Да, мы старались не петь песни пьяные в дюпелину, в смысле я стараюсь не напиваться. (Йолаф: вот так песня делает мир лучше!) Смысл состоит в том, что песенная культура, включая народную культуру она не самоцель тоже. Я не могу рассуждать теоретически о песнях, так же как о юморе. Я просто считаю это некой с моей точки зрения витальной потребностью человека. Он должен есть, и он должен петь. Для меня эти вещи приравнены. Не настолько напрямую, не спел песню день — умер, но это естественная потребность человека, с моей точки зрения. Все могут петь, и все умеют петь на деле. Просто кто-то этим никогда не занимался, это навык.

Марк: То есть это одно из необходимых условий вхождения в мир, в любого персонажа? Для тебя?

Рута: Нет, для меня это человеческая потребность. Не связанная с ролевой игрой.

Марк: А если про ролевую игру? Никто же не мешает тебе играть королеву и при этом напевать.

Рута: Да, никто не мешает мне напевать, играя королеву. Никто не мешает мне, с другой стороны, построить свой образ вокруг какой-либо песни. Потому что мне действительно гораздо удобнее строить образ вокруг некоего там культурного элемента. Гораздо проще для меня, чем гигантское описание, в котором нет такой эмоциональной составляющей. Поэтому я против профанации песен, это правда, я против профанации народной культуры, это тоже правда, но я за то, чтобы относиться к песне как к части жизни, а не священной корове.

Кто-то из Питера: Можно я примерно из другой жизни? Макдуф, я думаю, знает и помнит. Я хочу сделать ссылку на старые лустберговские ирландии, когда были классы персонажей, которые в принципе на игре могли говорить, общаться только песнями. В принципе любая речь, которую он говорил, он должен был говорить только песнями. И это прекрасно все отыгрывалось. На последней Ирландии была у нас в прошлом году, и к сожалению, чем дальше, тем больше игроков, которые не хотят глубоко в это погружаться. Но когда другие игроки пытаются их вернуть к этому, начать петь, и если он теряет свою нить из песни, которую он должен был петь или наоборот начинает возвращаться к необычным текстам, то игроки не просто не игнорируют, но обращают на него внимание, на персонажа. То есть это пример, когда песни не просто работают, но действительно создают определенный стиль игры. И больше добавляют жизни, то есть не просто оживляют игру, но и добавляют какую-то фишку. Куда больше нравится общаться с персонажем, который так представляет себя.

Макдуф: Персонаж более реальным становится. Потому что непоющий ирландец — это нонсенс.

Марк: Но постоянно поющий ирландец — это тоже нонсенс.

Смотря какой ирландец...

Йолаф: Маленькая ремарка. Явление стёба оно в ролевой тусовке столько же лет, сколько и сами ролевые игры. И чего только с песнями не делали, и как их не переделывали. Но тут еще такой есть момент: что одно дело, когда ты услышал песню в магнитофонной записи на дружеской пьянке, и тебе захотелось переиначить слова. Это нормально, обычно часто бывает. Но я вот на пример на Дурмстранге не видел ни одной проблемы: чуть-чуть тексты подправляли, чтобы они лучше отражали игровые реалии, но это никогда не было кощунством. Никогда не было профанацией. Грубо говоря, песня, которая тебе досталась, ты ее получил, услышал и так далее, в игровом контексте — это для тебя что-то важное, это какой-то важный момент и так далее. Ты никогда с ней не сделаешь ничего дурного. В этом смысле правильный подход вот этот вот, он защищает от профанации.

Рута: Спорно. Мы пока не имеем достаточного количества примеров.

Паша Прудковский: С другой стороны, многие ролевые песни известны тем, какую песню они пародировали. И на самом деле, исполняя пародию ...

… все говорят одновременно …

Йовин: У нас на ПЗС прямо на игре родилась песня.

… все радостно шумят …

Йолаф: Это же не было профанацией, правда?

Йовин: нет, не было

Йолаф: Мне кажется, что песня сама защищает себя от таких надругательств

Рамил: там исходная песня уже была уже такой …

Флоран: Давайте пойдем дальше.

Виталик Кольцов: Чтобы вклиниться после реплики про ирландцев накидать еще несколько фактов с другой стороны использования песен в ролевых играх. Примеры из игр малого жанра с песнями. Три еще факта: 1. На одной кабинетке Сильвара, не скажу на какой, может быть кто-нибудь когда-нибудь будет играть, на основе некоей песни был написан весь сюжет. То есть песня вся такая: абстракции, аллегории. И вот песня внутри сюжета отыгрывалась как пророчество, в какой-то момент оно звучало, и все понимали «это, это, это про нас, а вот про это, это, это мы еще не знаем», наверное оно вон там и есть. И они начинают пытаться влиять на события, которые произойдут. 2. Часто перед началом игры я ставлю такой эпиграф к игре, который одновременно является и дозагрузом, и началом игры. Когда заканчивается что-то, начинается игра. Это стихотворение или чаще песня. Эпиграф. 3. Я слышал про кабинетки Гринабелы (?), если кто-то на них играл, меня поправит. Достаточно часто на ее играх персонажам присваиваются какие-то песни, мелодии. Когда там они первый раз появляются на игре, наиболее активно действуют, например, начал всем рулить, мастером врубается саундтрек, ассоциирующийся с этим персонажем. Это как саундтрек фильма.

Рута: Хочу напомнить про саундтреки Регала. У Регала для игры по Гипериону, той самой Регалом заимствованной идеи у Лоты по-моему. Как называется игра, когда поломники идут? В общем, они всегда сопровождались саунд-треком, а во-вторых, в конце он обычно тоже ставил песню, которая меня, когда я играла в кабинетку, штырила просто безнадежно. Потому что мы играли еще и в квартире, где была видна Останкинская телебашня, и казалось, что мы все время к ней приближаемся. И под эту мелодию я просто увидела буквально будущее своего персонажа.

Флоран: Мы сейчас вот с помощью Виталика перескочили немножко. Перескочили не на те песни, которые поет игрок, а на то, что он слышит. Насколько это вообще связанные вещи?

Рута: С одной стороны да, с другой нет.

Марк: В данном случае это такой же элемент атмосферы. На ПЗС я ни одной песни не пел, но наличие бесконечных поющих людей с точки зрения атмосферы создавало мне …

Флоран: Ок, тогда мы уйдем. Возвращаемся к основной теме.

Азрафель: Можно пример из другого жанра? Просто вот (название) тоже интересная, это тоже ролевая игра, только форумная, а не живого действия. Вот там есть такая специальная опция: эпиграф. Там не просто эпиграф ставится, а на каждое событие, которое эмоционально задевает игрока, он пишет какую-нибудь песню. Получается например целая дуэль на этих песнях. Можно даже посмотреть, как идет игра.

Кирка: По поводу того, как слышится и как поется. У меня очень простой пример. На одной игре был похоронный обряд. И все мы знаем, как эти отвратительны эти обряды иногда бывают, очень скучны. Но по крайней мере бывает быстро. И вот вышла девушка, запела песню Скади «Зеленая свеча». Ну то, что она пела плохо, это было как бы плохо... Ну хотя бы один минус. Но все это было очень не вовремя. Лежал труп, его кусали комары, (смех), все остальные мучились, а девушку ПРОПЕРЛО. Вот так, девушка она вот, а остальные очень страдали.

Флоран: Рута, ты про то же?

Рута: Да. На Второй эпохе у команды Эрегиона была специально заготовленная похоронная обрядная песня, в которую можно было включить имя любого. И у нас был совершенно чудовищный момент, когда у нас было убито десять эрегионцев. И ее пришлось петь в том числе и мне, мы втроем пели — три девчонки. И это конечно было совершенно, очень сильное впечатление. Потому что когда мы ее пели в первый раз, мы пели ее вместе с теми людьми, которые сейчас лежали. Потому что мы ее пели для очень рано умершего Варпо. Да, а потом, когда ты стоишь и поешь ее над теми, с кем вместе пел эту песню, вот тут тебя второй раз пробивает, что они больше не споют с тобой эту песню, но то есть может быть споют потом в Валиноре, но в Валиноре таких песен петь не будут. Это было дополнительным фактором. Она во-первых очень красивая.

Йолаф: Что за песня?

Рута: Она на синдарине. Красивая, просто песня. Это плач по Гэндальфу, просто хорошо на мелодию положенный, очень хорошо.

Рингиль: Я, извините, пришел не сначала. Посмотрел на Руту, и подумал, что будет круто. А выходит так, что мы просто перечисляем какие-то примеры «такая-то песня была крутая, такая-то не крутая». Чего обсуждать? Давайте лучше споем. (Да! Смех) Но поскольку у нас художественная критика, и мы как бы осмысляем, то давайте например: если хорошая песня спета вовремя, то она крута, а если плохая, плохо спета, не вовремя, то не крута. (смех) Давайте скажу теперь чего хочу: смысл такой. Вот мы сыграли в ПЗС, там были песни украинские, были песни сербские, еще румынские песни. (Рута: Это были русские песни! Румынских там было две штуки.) Ну русские тоже можно. Румынские я вообще не понял, честно говоря. Украинские понял, с ними все хорошо. А вот с сербскими: некоторые заходят, а вот некоторые как бы не особо. Ну то есть те песни, которые бодренькие и должны бодрить, они бодрят. А вот те песни, которые примерно «Айде Яно», они не особо. (Все: Да ладно тебе???) Судя по описанию она должна быть торжественной, праздничной, поэтому она торжественная и праздничная, но веселая — не особо.

Ирочка: Ну просто это девки унылые пели.

Рута: Это потому что ты слушал песню «Айде Яно» с другим текстом, написанную сербскими националистами, патриотами Сербии, в которую они вписали «не отдадим родного дома», «не продадим души ради Сербии»...

Рингиль: Что я хочу сказать — песни работают по двум причинам. Во-первых, потому что это музыка и слова. Она уже давно используется. Кто там придумал? Пифагор! Отлично музыка может настраивать. Но мозги у нас разные. И поэтому некоторые песни, которые для сербов веселые, для нас они не особо веселые. Поэтому есть другая фишка с песнями. Это культурный контекст, благодаря которому они должны работать. Тут возникает нюанс: русские песни хорошо работают, румынские — хуже работают. С сербскими интереснее — вот контекст, в котором я относительно Сербии нахожусь — это новости, в которых у сербов проблемы и еще я перед игрой прочитал про то, что сербы неудачники, и всегда будут проигрывать, но зато веру сохранили. И этого контекста на какие-то песни хватает, а другие не получается. Мне кажется, что мы когда работаем с песнями, должны понимать, что есть эта проблема контекста. Те же индийские песни: я никогда не смотрел никаких индийских фильмов, но очень хорошо поиграл Маугли, потому что я был менее подкован с помощью песен. Музыка не наша, русского человека не цепляет, контекст тоже от нас далекий, в школе не проходит. Работают не особо. Давайте может быть об этом поговорим, потому что есть песни, которые за контекст цепляются. Та же «палата номер три», она совсем не в кассу, не игровая совсем. Вообще-то зло, так по-хорошему. Но цепляет контекст. Поэтому не слова, а душевные переживания ложатся на то, что переживает персонаж. Эту проблему давайте попробуем обсудить.

Азрафель: У меня два возражения. Возражение первое: если бы индийские песни не цепляли русского человека, то какого фига вся страна смотрела индийские фильмы?

Марк: Но при этом вся страна не слушает индийскую музыку...

Кто-то из питера: Я как организатор больших фолк фестивалей скажу, что это не правда: сейчас все больше ирландский и кельтский фолк уходит на задний план, сейчас главное место занимает эмбиент, он вырос из индийских мелодий. Он набирает вторую жизнь.

Азрафель: Если бы африканские песни не цепляли европейцев, у нас бы не было блюза. А второй вопрос — какое отношение твой вопрос имеет к художественной критике?

Рингиль: А какое отношение имеет перечисление примеров к художественной критике?

Марк: Подождите, Рингиль говорит следующее: от того, чтобы рассказывать разные употребление песен в играх, нужно перейти к вопросу: при каких условиях песня начинает работать, в этом плане является очень важным элементом реализации замысла игры. А в каких случаях нет, и это уже является художественной критикой.

Флоран: Я в принципе хотел к этому перейти после того, как мы пройдем все игры. Если можно я бы еще одним боком затронул одну игру, и потом перешел к твоей теме. Потому что там важный момент использования песни. Это игра на самом деле «На той Гражданской», и песни там были не на игре, а после игры, когда мы собрались все одной стороной. На самой игре я лично слышал их намного реже, наверное у кого-то они были. Я хочу про тот момент после игры рассказать, когда мы после игры сели у костра и просто все стали петь вот эти старые песни про красноармейцев и про все остальное, это настолько как бы сильно нам позволило всю игру еще раз пережить, осмыслить, отрефлексировать, что вот эта песня — это на самом деле не песня в игре совсем уже, хотя она могла использоваться как песня в игре, но по разным причинам не так отыграла.

Паша Прудковский: Кстати в белом городе было такое облегчение от того, что можно наконец попеть песни, которые мы помним, после игры, оно тоже было.

Йолаф: Очень важная здесь ремарочка. В авторском замысле «На той Гражданской» был очень важный момент — это грубо говоря обращение внимания нас, современных россиян к нашему историческому контексту, к Гражданской войне. Мне очень не хватало песен на игре именно, я даже что-то учил и пытался, но оно не получалось, не взлетало. Но когда после игры оно таки выстрелило, тут весь пласт всего, чему нас учили в школе, все, что мы знаем о Гражданской войне, вот эти песни, когда они зазвучали, это была очень важная связка та самая. То, во что мы три дня играли — это было то самое, про что нас учили в школе. Это была та самая история, которую мы знаем. Это вот параллель.

Рута: Если обобщу обобщателя Йолафа, у тебя есть некоторое знание, и его эмоциональному восприятию песня очень способствует. У всех у нас есть какой-то культурный контекст, исторический контекст, знание о том, о пятом, десятом. Но в тот момент, когда ты поешь или слышишь, как рядом с тобой поют, помогает тебе получить ту самую эмоциональную вовлеченность. И эмоционально отнестись к материалу, который у тебя в виде знания присутствует, но возможно не на уровне другого усвоения.

Рамил: Вопрос был в том, при каких условиях это работает, при каких — не работает. Тут все довольно просто, в одном по крайней мере аспекте. Есть песни как простые для восприятия, которые просто чтобы их принять или подпеть, особо ничего не нужно. Ты похохотал, и все. Есть песни, которые чтобы сработала у тебя внутри, нужно чуть больше затратить внутри усилий. И в подпевании, и в осознании. И так далее, у каждой песни есть какая-то своя сложность. Для каждого человека индивидуально естественно. И чем больше ты вкладываешь труда в освоение этой песни, тем больше получаешь отдачи. Самый интересный момент возникает, когда ты осваиваешь песню на пределе своих возможностей. Потому что песня как бы выше твоих возможностей, они тебе не дадутся, они тебе кажутся слишком скучными, слишком сложными: там такая сложная мелодия, ты не можешь подпеть, там такая сложная мелодия, ты не можешь запомнить, там сложный сербский язык, который ты не понимаешь 90% слов. Чем больше ты работаешь с материалом, тем эта песня становится доступней, понятней, в какой-то момент так хоба! Она сработала твоя и ты можешь спеть ее от начала до конца, и спеть второй голос. На него опираясь, окружающие начинают ее петь. Потому что они не сбиваются, ты эту мелодию ведешь, например. И так далее — чем больше вложил, тем больше получил. Очень простой принцип.

Рута, Йовин: Да, с песнями это работает именно так.

Рута: Что абсолютно точно работает: создание базиса, известного всем. Работают вещи: собрать людей, попеть вместе перед игрой. Именно как часть предыгровой подготовки. Не просто выложить — вот вам тексты, вот вам мелодии, вот вам ноты. А именно спеть это хотя бы раз, а лучше несколько раз. Во-первых, это формирует общность. Во-вторых, формирует некие песни, к которым люди будут всегда обращаться. Нечего вспомнить, есть три песни, которые ты всегда знаешь. Хотя бы их. А потом кто-то другой подхватить другую, третью, четвертую и т. д. И потом пойдет само уже дальше. Это возможность всегда создать настроение за счет уже того, что ты знаешь какую-то часть песен.

Скайтелл: Я хотел бы привести еще один пример, немножко другое использование видимо песен. Как раз говорилось про Гражданку. На игре в один из вечеров в красном городе был у костра пели песни — красные, а потом были другие. И было интересно. К несчастью не возымело игровых последствий, как после игры. Но тем не менее это дало ощущение свой-чужой. Мы постепенно наращивая каждый свою песню с намеком, другие начинали подпевать, это давало понимание. Причем это понимаешь, люди до игры не знают друг друга. И благодаря тому что попели песни, мы познакомились достаточно быстро.

Рамил: Это мощное средство коммуникации, действительно. Во многих фильмах советских есть эпизоды, когда в тюрьме там сокамерники один запевает, другой подхватывает. Все, сразу, свой, пацан.

Флоран: Рингиль или Марк, вы можете как-то обобщить или сказать?

Марк: Вообще я понял следующее. Обобщать еще рано. Та линия, которую начал Рингиль, это действительно линия художественной критики, ее разрабатывать еще надо, потому что это мощный инструмент появляется.

Рута: Можно скажу по этому поводу. Мне кажется, чувство меры и чувство стиля, ничего. Это реально без этого никак.

Марк: А вот ты так считаешь, вот допустим игра Стоимость жизни, а почему в этой игре не будет песен? Нужны ли там песни?

Йолаф: Там будет попса.

Рута: В сербском квартале, я считаю, будут конечно песню, народные песни.

Макдуф: Сербские патриоты конечно будут петь народные песни, патриотические.

Марк: Какую функцию они там будут нести?

Рута: Функцию, предусмотренную мастерами, они возможно не будут нести. Они будут нести функцию для игроков. Создание идентичности, в данном случае сербской.

Марк: То есть реальной живой идентичности?

Рута, Макдуф: Да, реальной, живой.

Марк: А вот попса? Надо ли создавать такое огромное погружение в попсу? Особую музыку?

Рута: Я не знаю за попсу, я говорю не за попсу, я говорю за сербскую народную песню.

Азрафель: Вообще очень интересно, что если будет квартал, в котором будет живая песня, и будут остальные кварталы, где будет попса. Очень контрастно.

Дабро: Мне кажется, что в С-Поло будет джаз какой-то.

Флоран: Это не песня, это фон. Игроки петь будут?

Толчок из питера: Можно я скажу за попсу? Попса она чем хороша? Это такой легкоусвояемый продукт. Если над ней не задумываться. Это как бит на который легко настроиться, который идет как фон. Не факт, что песня будет популярный. Но попсовую песню на короткий промежуток времени внедрить в сознание намного проще.

Рута: Ты говоришь о хорошей попсе или плохой попсе?

Толчок из питера: Я говорю о навязчивой.

Рута: Я против плохой попсы как человек, не как игрок, как персонаж, а как человек.

Флоран: Ну понятно, это хороший инструмент.

Паша Прудковский: Вопрос о Стоимости жизни поднимает другой, более глобальный вопрос. Обратите внимание, что мы обсуждали — обсуждали привязку игру по реальным историям, по реальному миру. То есть так — вы брали реальные песни из каких-то реальных общностей. А теперь переходим к песням по фентези, по будущему, первоисточников к играм нет здесь, если не считать Толкина. Откуда их брать?

Флоран: Многие песни для Толкина были написаны не Толкиным.

Рамил: Песни есть, но нет традиции, к которой они апеллируют.

Паша: Может быть так, да.

Рута: Есть традиции, которые больше мира.

Кто-то: Но они все равно создают атмосферу.

Рамил: От конкретной песни зависит. Сильная будет работать, слабая не будет.

Йолаф: Мне кажется, не так все страшно. Практически во всех случаях, когда мы имеем дело с вымышленным миром, ну если это достойное произведение. Фильм или книжка, не важно. Если чуть-чуть капнуть, всегда есть фундамент из культурных исторических аналогий. Повстанческий флот ЗВ — это там английские ВВС второй мировой, такие вещи. Фантастика не исключение совсем. Мы берем пласты аналогий, на которых она стоит и копаем материал там. Ну и плюс писать же можно.

Флоран: То есть мы дотягиваем игровой мир?

Рута: Вспомним Полдень 22 века. Советские реалии 60-х годов.

Скайтелл: Я возвращаясь к СЖ и песен на ней, они создадут нам ту же атмосферу ту же Большого брата, или на уровне отношений Большого брата с малыми народностями.

Рута: Вообще это наша страна!

Скайтелл: Вот, и соответственно, создавать ощущения разных общностей. Тот же джаз и т. п.

Кобольд: Я хотел бы извиниться перед собравшимися. Я только недавно пришел и моральных прав не имею высказываться, но хотел бы отметить, здесь очень много людей говорят про общность, про то, что объединяет людей. Даже есть это советские песни, которые пелись дружно красноармейцами в гражданскую войну, все равно мне кажется, что песня — это нечто большее, чем идеология. В песне есть одно свойство, которое превосходит идеологию. Она стягивает людей быстрее, она будоражит нервы нотами, и ни какими не словами. Люди могут чувствовать ее по-разному, даже если поется о чем-то идеологически единственном. Простой пример: в тех же самых мстителях, это не раз встречалось. Когда люди слышали замечательную песню под пение Кобзона, но не вспоминали полковника Кудасова, который из последних сил стрелял в красную паскуду. Потом вспоминали капитана Овечкина, которому за Николая в эмиграции чего вступаться, а вступился и настоял на своем в ресторане. И люди, которые слышали песню, которая у них возбуждала кровь, и когда песня приурочена к одному моменту идеологическому, она может быть разными понята по-разному. Поэтому песня не только объединяет, она может людей разъединять, она может людей разводить в разные лагеря, сталкивать. Если это кричалка пионерская, то может быть она заточена под одно. Мне кажется, говорить про объединяющую функцию хорошей песни — это несколько лихо.

Рута: Хочу кратко прооппонировать. Мы говорили не про объединяющую функцию, мы прежде всего говорили о формировании идентичности. Это совершенно не обязательно. Ты отнесешься к ней как-то: может быть за, может быть против, но так формируется отношение.

Кобольд: Спел человек замечательно, и дальше что?

Флоран: Тут важно, что вы вместе спели. Спели общую песню.

Кобольд: Да, но о разном. Думая внутри о разном.

Флоран: Мысль мы записали, она пригодится. Я хотел бы еще один вопрос поднять, который тоже был в плане. Вопрос касается не столько ролевых игр, сколько околоролевого отношения к песне. Я сам ну еще в начале двухтысячных на играх все время пели: пели до игры на строяке, пели после игры, во время игры пели. И раньше наверняка было так же. А что касается современных игр, то вообще-то не поют. Редко поют. Поют в том случае, если появляется какой-то человек, который хорошо поет, вокруг себя у него есть куча друзей, которые просят попеть, взять гитару с собой обязательно. Но вообще это явление стало более редким. С чем это может быть связано и вообще как это может быть связано с теми играми, которые сейчас делаются?

Рута: Бодхи говорил на Зиланте, он занимается концертами на Зиланте, что за последние десять лет особенно талантов новых нет.

Рамил: Ему там же возразили и перечислили кучу талантов.

Рута: Тем не менее, большого вала новых талантов нет.

Флоран: С чем это связано? То есть не может же быть так, что раньше все были талантливые, а теперь нет.

Рута: Это связано с вполне конкретной вещью. Мы перестали воспринимать. Это связано с восприятием ролевых игр, с восприятием тех, кто приходит в ролевые игры. Если раньше это были люди условно говоря вышедшие из хиповой тусовки, где это было принято, это нормально, то сейчас это в том числе люди, для которых это не самый привычный и естественный процесс. Второе, изменилось восприятие мастерами игры поющих людей. Если у тебя на игре поют в тему — хорошо, не в тему — плохо. Поскольку песен в тему особенно не бывает, люди решают вообще не везти с собой гитару. Ну если нельзя петь 90% песен, которые я знаю, то ради 10 это не имеет смысла.

Йолаф: Имею мнение. Мы были юны и пофигистичны. Нас перло и мы готовы были простить нашим друзьям и даже себе самим почти любую лажу за глоток этого самовыражения что ли и единения. Прошло 10 лет: мы стали старше, мы наслушались много чего хорошего, мы все еще готовы простить все что угодно нашим друзьям тех времен, хотя многие очень сильно выросли и сейчас вообще поют прекрасно, но многие не выросли, и мы им все прощаем.

Марк: Вообще я думал, что ты фанат Йовин, а на самом деле ты ей только прощаешь (смех)

Йолаф: Но у нас нет практически никакой мотивации, оснований прощать косяки и лажу каким-то молодым людям, которых мы почти не знаем, которым сейчас по 20 лет. Может быть в их среде сейчас есть вполне какие-то люди, которых слушают, на которых ходят. И Бодхи, который говорит, что не знает талантов, они там-то может и есть, их у Бодхи нет. Мне это уже не понятно.

Флоран: Ты связываешь с тем, что возраст игроков на тех играх, на которые мы ездим, стал больше, и поэтому...

Йолаф: Со сменой поколений.

Рута: Йолаф говорит о том, что он может пройти, и какой-то юнец что-то поет там стремное, Йолаф над ним возвысится и скажет: плохо! Как минимум попросит потише, как максимум прогонит из лагеря.

Йолаф: Нет, Рута.

Рута: Ну я не лично про тебя говорю, я говорю в принципе. Подросший снобизм.

Йолаф: То, что 10 лет назад казалось мне талантом, хотелось сидеть на концерте с диктофоном, теперь я этого не замечу просто.

Мурофен: У меня по поводу этого мнение такое: мне кажется, это не связано ни коем образом со сменой поколений. Мне кажется, это связано с тем, что данный цикл развития ролевого движения просто миновал. Вот просто это было и ушло. Будет что-то другое.

Марк: Давай уточним. Эти песни задавали, это были «наши песни» или «песни ролевой тусовки». Было ощущение, что эти песни выражают нас. В этом плане сейчас нет никакой потребности в том, чтобы были песни, которые бы выражали нас?

Мурофен: Я попробую просто уточнить, что я хотел сказать. Когда конец 90-х начало 2000-х годов был в ролевом движении какой-то — скажу плоско и не понятно — пассионарный подъем, когда эти песни были востребованы, они рождались, и они были естественны. Сейчас ролевое движение в другой стадии: оно не такое, какое было тогда, оно другое.

Марк: Но почему нам сейчас не нужны песни?

Мурофен: Я не сказал, что они не нужны. Но они не появляются.

Виталик: Имею мнение, что в 90-е годы не было ролевиков, а были толкиенисты. Это несколько отличные культуры, хотя мы от нее и выросли. Кое-где толкиенисты сохранились как класс, как диаспора. И форма самореализации культуры толкиенистов были, в частности, написание фанфиков, ролевые игры, песни менестрелей. Это была одна из форм деятельности этой субкультуры в частности люди, которые хотели петь песни, и заодно они на игры ролевые ездили, ходили на семинары по языкам Толкина и т. д. А сейчас у нас ролевое сообщество, движение, мы занимаемся ролевыми играми как таковыми, и вымылись, к нам не приходят те, кто хочет петь. К нам приходят те, кто хочет играть.

Паша Прудковский: Песня это элемент рефлексии. Или рефлексии прошедшей игры, или рефлексии будущей игры. И когда игра примерно одна в год, люди к ней готовятся, продумывают персонажа, обдумывают игровой мир, потом про него вспоминают пол года. Тогда люди пишут песни. Когда игра происходит каждую неделю, у людей просто нету времени для новой хорошей песни.

Азрафель: Я бы слово рефлексия заменила, а так все правильно.

Макдуф: Я 90-е годы не застал, в игры не играл. Я вспоминаю, что там пели — до игры, и во время. Извраты, ролевые и не очень. Песни пели всякие и пили всякое. Песня была просто маркером каким-то ролевого сообщества. Я значит другой, я знаю эти песни и с вами со всеми вместе их пою. Сейчас в этом маркере отпала необходимость, потому что и так все всех знают. Видимо когда востребуется нужна в каком-то маркере очередном, он появится. Может поэтому у молодежи, которую мы не знает, может есть такое, что в их среде есть.

Флоран: Давайте послушаем молодого мастера.

Данила-Рейегар: Что значит может быть есть? Конечно есть! Если вы этого не видите, это не значит, что этого нет. Это абсолютно нормально в «молодом ролевом движении», которое на семинаре тут обсуждали, собираются у костров, поют точно также. Как мои родители, ей богу, они говорят: вот ваше поколение сейчас не поет песен. Поет! В других местах и другие песни.

Виталик: А что там поют? Свое или что-то из старого?

Данила-Рейегар: Свое поют, в том числе замечательный мой хороший Марк Апрельский поет свои песни.

Рута: А вы мастер какой игры?

Данила-Рейегар: Ловиндейл.

Флоран: И по мартину, который сейчас рекламируется.

Рута: Я просто обещалась поддерживать ролевое движение.

Флоран: Вот оно! Поддерживай.

Нуси: Меня смешат эти разговоры про молодое ролевое движение. Типа поддерживать молодое ролевое движение. Если бы я бы думал, что я отношусь к молодому ролевому движению, меня бы эти разговоры оскорбили. Я бы подумал: я бы показал этим старым пердунам.

Ганс?: Вот спрашивали, почему народ не поет. Вот я из Иркутска, у нас я играю с 2001 года, у нас в основном мало поют, поют одни и те же люди, которые делать это умеют. И информационный обмен такой, что приходит много хорошей ролевой музыки, на фоне которой мне вот мой нераспетый голос мне как-то стремненько его подавать.

Йолаф: А 10 лет назад тебе не был стремно?

Ганс?: А 10 лет назад мне было 16 лет, и мне было все по барабану.

Флоран: Понятно. Мне кажется, что с этой темой все достаточно хорошо. Последние выводы, реплики и т. п.

Кобольд: Я старался сказать, чтобы обратили внимание на это. В кино — наиболее раннем виде массового искусства в 20-м веке, проявилось то, что для того, чтобы спеть талантливому человеку, ему достаточно напрячь свои связки. В фильмах, лишенных замечательных декораций без развитой компьютерной графики достаточно было талантливого певца, чтобы поразить волшебством на месте. В РИ 90-х, я очень многих слышал, говорю условно, человек, который поет одаренно, было достаточно спеть, чтобы всем было понятно, что здесь творится волшебство. А выстраивать красочные дворцы, одеваться в тряпки, которые продаются за 50 тыс и больше и решить, что похоже, это было не очень уместно в 90-е. Поэтому человек поющий волшебство вокруг себя создавал быстрее, увереннее, как никто другой. Даже хороший актер, профессиональный,их в РИ всегда не доставало. Поэтому хороший актер он всегда запоминался, вместо всех этих моделируемых веревочками дворцов создавал мираж, оазис на месте. Сейчас в фильмах тоже самое можно увидеть: самое ясное достоинство песни проявилось в Призраке оперы 80-какого то года. Они пели все, без особенных декораций, запомнили все. Снял Шумахер 2004 году, все сделал, люстру обрушил, но никак. Актеры сами пели, профессиональные, страстно пели, но когда есть декорации — ты на них смотришь, когда девушка плывет в канализации на что смотреть — канализационные водоросли, мох какой-то синий по решетке поднимается. Чего ты поешь? Орать надо! Тем не менее когда декораций не было, актеры пели на износ и собой устраивали полное великолепие.

Флоран: Спасибо большое всем, что поучаствовали, у нас уже сегодня ужин начался.

Марк: Спасибо большое мастерам, которые начали все же использовать песни, что какое-то новое.

Флоран: Открывают дверь в новые миры.